Русский язык в последние дни не был особенно достоин освещения в прессе, но краем глаза я все же следил за историей с Юлией Мендель и Арсеном Аваковым, которые пытались легализовать тезис о том, что русский язык не принадлежит Российской Федерации, а значит"украинский русский" имеет право на существование в истеричном публичном дискурсе. Я согласен с этим тезисом на тысячу процентов.
Однако оба эти заявления были сделаны на фоне волны сообщений и аналитиков о возможном возобновлении активных боевых действий между Россией и Украиной. Логично предположить, что все это сигналы для русскоязычных, русско-культурных и этнических русских граждан Украины, попытка повторить фокус с "единой страной/единой землей" в 2014 году.
На этот раз, как мне кажется, если, не дай Бог, сбудутся алармистские прогнозы, трюк не сработает.
С 2019 года у нынешней власти в руках были все козыри, все рычаги контроля для того, чтобы отменить законы о государственном языке, об образовании и ряд других, противоречащих Конституции, принятой в каденции президента Порошенко.
Это важно
Когда язык имеет значение. Чего хотят от государства те украинцы, которые говорят по-русски
Или, по крайней мере, смягчить их. Или хотя бы выполнить рекомендации Венецианской комиссии и Верховного комиссара ООН по правам человека. Или принять закон о национальных меньшинствах. Или уравнять париев, не принадлежащих к титульной этнолингвистической группе, в их позорном статусе унтерменов, чтобы не было "третьего" и "четвертого" класса, а хотя бы только "второго"*.
Но все соответствующие законопроекты народных депутатов Бужанского или Гетманцева не проходили дальше комитетов Верховной Рады.
Логика "сортировки" языков используется в указанных законах о языке и об образовании. Таким образом, государственный украинский имеет самый высокий статус, язык "коренного народа", то есть крымских татар, может использоваться с некоторыми ограничениями, для официальных языков ЕС некоторые ограничения установлены, но русский язык, в свою очередь, равен по своему статусу всем другим языкам мира, например, урду или китайскому, и поэтому в" табели о рангах " находится на четвертом месте.*
Следовательно, Я больше не верю сигналам министра внутренних дел и пресс-секретаря президента о потенциальной возможности пересмотра дискриминационной языковой политики. И не только я.
Я только что просмотрел сотни комментариев пользователей под статьями и постами, посвященными "украинскому русскому". Даже если отфильтровать ботов "Ольгинского" и "Медведчука", в этих реакциях "простых русскоязычных людей" с беспокойного Юго-Востока есть коллективное сознательное и бессознательное мерцание, которое можно сформулировать так: "Два года назад мы голосовали за Зеленского, в том числе и потому, что он обещал прекратить унижать наш родной русский язык и нас, его носителей. И повозка все еще там." Русская русская школа и русскоязычный кружок"," Мы не можем купить ту или иную книгу на русском языке"," К нам поступила жалоба, потому что мы обратились к клиенту не на том языке"," Мы чувствуем себя как дома, как в чужой стране" и самое характерное:" Когда же все это наконец кончится? .. Некоторые комментаторы в своем разочаровании доходили до прямых угроз государству и его руководителям, однако в массе их слышались жалобные шепоты:"Мы не можем устроить ребенка в русскую школу и русскоязычный кружок","Мы не можем купить ту или иную книгу на русском языке"," Мы получили жалобу, потому что обратились к клиенту не на том языке"Мы чувствуем себя как дома, как в чужой стране", и самое характерное: "Когда же все это наконец закончится?"
"
"
Эти голоса звучат устало и тихо обреченно, что особенно остро ощущается на фоне исступленных криков их страстных противников, сторонников эксклюзива "Украина для украинцев": "Зрадники! Пидсобники окупантив! Малороси! П'ят колон! Агенты Кремля! Узкоязычни мокшанки свинособаки! (в чьем воспаленном воображении возникла эта чудесная химера?)".
В 2014 году мне, как и многим тысячам жителей Донецка, Луганска и Крыма, пришлось сделать экзистенциальный выбор: уехать или остаться, Украина или Россия, вернее"ДНР", цивилизация или варварство.
Выбор казался очевидным. Президент России Путин заявил тогда, что пришел с оружием в руках защищать меня, русскоязычного и наполовину русского по крови жителя Донецка, русского филолога по первому образованию, учившегося режиссуре в Москве. Защищать родной русский язык от "хунты"," кровавого пастыря "и" панголовых бандеровских правых". С помощью садиста Мильчакова, дегенерата Арсена Павлова, идиота Джигурды верхом, бурятских танкистов и жгучих брюнетов, танцующих лезгинку на Пушкинском бульваре.
Помню сербскую "братушку", пухлого бородатого мужика, похожего на гнома Гимли из "Властелина колец", гремевшего на бронетранспортере под моим окном, под черным четниковским флагом с черепом и костями и лозунгом"Слобода или смрт". Гимли направил на меня автомат и сделал характерный жест головой: отойди от окна, парень.
Этот выбор для меня, моей семьи, моих друзей был этическим, а не этническим. Я, космополит без родины, не бежал к "своим", к "украинской Украине", к аистам на фонарных столбах вдоль дороги, к бесконечной выцветшей желтой степи вдоль моря, к жирному баношу в Карпатах,к грустным народным песням, к удивительному, нежному, теплому, южноукраинскому языку, чудесному, но не родному, приобретенному — в школе, университете, кино.
Я бежал от своих "защитников" к свободе, а потом семь лет наблюдал, как пространство этой самой свободы сжимается, сжимается, как становится все труднее дышать, как надо двадцать раз подумать, прежде чем ляпнуть что-нибудь на моем бескостном русском языке в компании незнакомцев из Киева. Проклятый языковой вопрос, я думаю, не столько о языке и идентичности, сколько о достоинстве и свободе.
Глядя на все, что произошло с русским языком и его статусом за последние годы, я злюсь, расстраиваюсь, паникую, иногда злюсь, иногда ругаюсь вслух, но не жалею о своем выборе.
Если вдруг фараон ботокса в Кремле исполнит свои угрозы и снова нападет на нашу страну, если, не дай Бог, по проспекту Бандеры загрохотат русские танки, я не побегу им навстречу с гвоздиками. Даже если этот проспект переименуют обратно в Московский. Даже если русский язык вернется в школы, университеты и меню ресторанов. Даже если они снова начнут снимать фильмы и ставить пьесы на русском. Даже если книжные магазины будут завалены ранее запрещенными новинками АСТ и Эксмо.
Потому что я помню, что такое "ДНР". Даже если я искренний русский националист (а я далек от той степи) с влажными мечтами о "шубертовских вальсах и хрусте французского батона", я отчетливо понимаю, что то, что предлагают "защитники", - это извращение мечты о "прекрасной небесной России", это какой-то сатанинский ритуал с перевернутым крестом, коллективная оргия и осквернение храма.
Однако мне почему-то кажется, что на этот раз, в случае нападения и возможной оккупации украинских территорий, количество коллаборационистов будет намного больше, чем семь лет назад.
Это очень важно
Так мы не победим. Почему языковые запреты-это дорога в никуда
В этой ситуации виноваты как прошлые, так и нынешние власти, а также те украинские интеллектуалы и не так уж много тех, кто сочувствует дискриминационной языковой политике государства, кто говорит, что "здесь никто никого не угнетает", что это "позитивная дискриминация", историческая закономерность и восстановление справедливости,"необходимость гибридной войны" и так далее. И в какой-то момент может оказаться слишком поздно пить Боржоми.
Но не считайте потенциальных предателей. Гораздо опаснее — равнодушные граждане, которые выберут позицию нейтралитета. Они будут с изумлением наблюдать, как сражаются два Левиафана, не отождествляя себя ни с одним из них. И эти люди, теплые, отчаянные, те, кого обычно называют "филистимлянами", напоминают мне персонажей поэмы Константина Кавафия "В ожидании варваров", жителей (вероятно) Константинополя, собравшихся на площади накануне падения города. Эти люди полностью утратили волю к жизни и победе. Ни одно государственное учреждение не работает. Варвары готовы встретить сенаторов, консулов, самого императора. Однако варвары так и не пришли:
Уже стемнело — а варваров нет и в помине.
Но с границы пришли донесения,
- что варваров больше нет.*
А как же нам дальше жить без варваров?
- Ведь варвары были каким-то выходом.*
(Перевод Ирины Ковалевой). Я никого ни к чему не призываю. Я не хочу никого убеждать и не могу, потому что наши коды не совпадают, и никто никого не слышит в нашей стране. Мы все здесь чужие друг другу или даже чужие. И все же хочется верить, что компромисс между русскоязычными и украиноязычными людьми возможен-по крайней мере сейчас, в то время, когда варвары уже у границы, и мы слышим грохот их орудий
